Головна » 2012 » Жовтень » 16 » Повесть о приходском священнике 13
18:31
Повесть о приходском священнике 13
[ ?Я очень ждал прихода Светлого Воскресения Господня. Почему то думалось, что Он принесёт конец всем этим распрям, недоумениям, переполняющими мою приходскую жизнь. А ещё Он принесёт весну, начало нового жизненного цикла, пробуждения от сна природы, наконец, тепло и уют.
В доме Бабаихи с самого утра господствовала суета. Варка, готовка, уборка, всё смешалось в одну кучу. Бабка Бабаиха деловито ходила по кухне в новом фартуке, отдавая распоряжение Алине, согласившейся ей помогать и нашей соседке Лидии Павловне, которая каждый год составляла Бабаихе компанию в праздновании пасхи и храмового дня. Алина смешная такая, в старинном сарафане, замызганной косынке, молча выслушивает указы о важности приготовления холодца: какой должен быть петух, сколько нужно его варить, а самое главное специи. Специи бабка готовила сама, уж не знаю тонкости её рецептов, только запахи от них исходили неописуемые. Вообще Бабаиха позволяла себе скоромную пищу, лишь несколько раз в году. Первые три дня Светлой пасхальной седмицы, на Рождество, Храмовый праздник и День Ангела. В последний, старушка могла, даже, расслабиться наливкой, и то, собственного приготовления. Но в эту пасху она решила отойти от собственного принципа. Мы все вместе, с Алиной и Айнарой, после всенощной и небольшого отдыха, условились поехать к Святой горе и там, отслужив Пасхальный молебен, разговеться, чем Бог послал. Ближе к обеду пришла Айнара с праздничной корзинкой, видимо, от нас, женщина собиралась идти прямо в церковь, а ещё она принесла полную кастрюлю какой-то своей национальной еды с чудным названием, которое вымолвить трудно, не то чтоб запомнить. Такая суета как-то привлекала мало, тем более, что на кухню вход мне был заказан и я решил немного погулять по посёлку, несмотря на весьма мерзкую погоду.
Вообще праздник пасхи, с некоторых пор, для меня представлялся особенным, торжественным, необъяснимо Великим. Душу переполняли эмоции. Уже сейчас хотелось оказаться на ночном богослужении, пройтись Крестным ходом, возгласить: Да воскреснет Бог!.. Христос Воскресе!!! С самого детства бабушка брала меня в наш собор стоять ночную. Не ощущалось никакой усталости, ни сна, будто находишься в другом мире. Как всё преображалось вокруг.
Увлекшись праздничными мечтаниями, я совсем не заметил, как к нам во двор кто-то зашёл и направился прямиком ко мне.
-Спаси Господи!- Эти слова вернули к реальности.
Передо мной стояла наша певчая Нина. Вид её казался растерянным, подавленным, в глазах таилось переживание.
-Благословите батюшка, я к вам.
-!?!
-Понимаю, это прозвучит нелепо. Не знаю, как сказать, прямо. Волнуюсь очень.
-Говорите уж как-нибудь. Что произошло то?
-Разрешите мне на клирос вернуться…
-… Так вас никто же не выгонял.
-Оно- то так, но вышло всё не очень красиво. Не по-христиански, что ли.
-Вон оно что…Хорошо, что хоть сейчас вы это понимаете.
Нина расплакалась. Вытирая слёзы рукавом, женщина продолжила, часто всхлипывая и трясясь от возбуждения:
-Валька психанула очень, когда вы арабку назад позвали. Меня с толку сбила, всё уговаривала в Сосновку уйти. Она и девчат наших заморочила, такого на вас наговорила, что я уж было поверила. Потом опомнилась… Что ж это творю, думаю. Зачем же в Сосновку ходить так далеко, если своя церковь рядом. Всё родное, привычное. Ох-хо-хо.
Слова Нины обратно опустили мои мечтания о мире, любви, о взаимопонимании. Видимо, устроен так мир. Его коварная оболочка не даёт возможности расслабиться, плетёт очередную паутину испытаний, закаляя выдержку, рассудительность, крепость духа.
-Что ж.- Отгоняя накатившуюся волну возмущений, проговорил я.- Даст Бог, и с этим справимся. Как говорится: «Нет мира в костех моих бренных». А то, что перебороли в себе гордыню, очень хорошо сделали. Оно ведь, жить легче со смиренным сердцем.
Всё тело Нины охватило лучом радости. Её лицо украсила улыбка, от чего глаза блеснули светом, успокоивши смятённую душу. Она не отказалась пройти в дом и там, за чашкой цветочного чая, поведала не утешительную перспективу нашего пасхального праздника:
- Так, слышала, что старухи говорят в центре…Многие, конечно к Богданке раскольнику пойдут. Он там иллюминацию красивую сделал, украшения чудные всякие. А ещё, пасхи бесплатно раздавать будет, да крашенки. Спонсоры его, на это денег уж не пожалели. Вообще, ведь сами знаете, народу нашему шоу подавай, до подарков, тоже охочие. Самое главное преимущество- храм у него великолепный. Ради этого, часть в Сосновку отправиться. Мирон, тож подсуетился. Вальку то, сразу на клирос пригласил. Знает же, что она с его хором спеться не сможет. Так вот нарочно же, чтоб последних прихожан увлечь… Может и нам что-нибудь эдакое придумать? А что? Чем мы хуже то? Если сидеть вот так вот, тех что остались, потеряем.
-Хм,- бурчит Бабаиха,- а чего боятся? Терять уж некого, все и так разбежались.
-Бог с вами, тётя Нина,- смеётся Алина,- скажете тоже. Мы что, казино открываем, или развлекательный комплекс? Неоновые огоньки эти, ёлки на Рождество, продукты бесплатно. Дешёвый ход, приличный разве только в коммерческих целях. Люди в храм молиться идти должны, Господа славить, каяться. Пусть сейчас нам очень трудно, пусть терпим нужду, недостатки, пусть малое количество молящихся в нашей церквушке. Главное, зажечь огонёк веры, чтоб уютно было не от блеска газовых ламп, или подачек, а от тепла и любви христианской.
Посмотрев на мою сникшую физиономию, девушка добавила:
-Всё ещё обязательно будет, не нужно расстраиваться. Вон у нас какая славная общинка. Мы теперь…Ух!!- При этих словах Алина сжала кулак и, подмигнув остальным, вызвала общие улыбки.
Медленно подходил Святой вечер. Чем ближе Он приближался, тем сильнее охватывало сердце переживания. Больше всего пугало, отсутствие людей. Неужто в такой праздник наша церквушка будет сверкать холодом пустоты. На помнились слова Алины, только почему-то они не воодушевляли, не бодрили. Наоборот, бесы вводили в душу пессимизм, да уныние. Я рано пошёл в церковь, подготовил нужные книги, предметы, разжёг печурки.
Глядя, как полыхает яркий огонь, облизывая озорными языками стенки церковной грубы, почему-то вспомнил прошлогоднюю пасху. Я тогда пономарил в соборе нашего города. Столько впечатлений, душевный восторг. Первый раз, отец Василий благословил меня что-то читать, а у меня не получалось, и тогда заменили меня моим товарищем Ромой. Как же было стыдно, хотелось провалиться сквозь землю. Казалось, что все смеются надо мной, особенно девчонки-певчие. Это быстро забылось, стояло лишь припомнить, пасхальную всенощную, громкий бас протодиакона, сотни огоньков в корзинках, вокруг храма. Болью защемило сердце, когда на память пришли воспоминания о товарищах. Как мы неотступно шли за благочинным, мокрые от святой воды, несли свечи, меняли вёдра, повторяли: «Воистину Воскресе!!» Незабываем праздничный завтрак. Отец Василий собрал всех в трапезной, приехало много гостей, несколько батюшек с города, а за окном расцветало пасхальное утро, наполняя горницу розовым светом. Мы уставшие, сонные, а на душе такая благодать, такая радость, словами передать никак невозможно.
Мои воспоминания нарушил корявый скрип старенькой церковной дверцы. Какая-то тётенька несмело проскользнула в храм, наотмашь перекрестилась, словно отгоняя назойливых мух, спросила:
-А пасху когда святить будут?
Улыбнули её слова.
-Не могу сказать точно. Вы приходите на службу, постоите всенощную, помолитесь, там уж и пасху посвятите.
-Ой, не могу я,- застенчиво прячет глаза,- завтра дети в гости приедут, а у меня работы не початый край.
-Праздничный стол готовите?.. Как Марфа…
-Как кто?- Удивляется, у самой глаза любопытные становятся.
-Та то я так…В Евангелии фрагмент есть о двух сёстрах…- Рассказываю.
Женщина с интересом слушает, цокает языком, машет сокрушительно головой. Затем задаёт ещё вопросы. Все однообразные: почему муж болеет, зачем соседи проклинают, от чего их таких-сяких Сила Божья не сокрушит и подобное. Разговорились. Женщина на часы поглядывает, только вот уйти не может, возникают ещё вопросы, ещё.
-Интересно у вас тут.- Говорит.- Никогда не думала. Вот бы слушала, слушала.
-Ну, вот. Теперь вы как Мария.
Смеётся.
-Вы чаще приходите. Небось, рядом же живёте.
-Рядом. Всего три хаты вдоль дороги. Только всё некогда. Корова, поросята, уток три десятка.
-Три десятка?.. Ого, куда вам столько?- Пытаюсь шутить.
-Нам то такое. Дети в городе живут, для них же родимых. Старший с невесткой каждое воскресение в церковь ходят. Говеют, часто, молятся. Я рада за них, пусть лучше в церковь, чем в бары, да пивнушки. В нас Советская власть напрочь Бога вышибла, может дети наши другим путём пойдут.
Не торопится время, медленно пленяет посёлок неумолимая ночь. В храме совсем темно, спокойно как-то, трепетно. Машины проезжая, скользят фарами по стенках, на миг освещая икону Николая Угодника, что на противоположной стене, быстро исчезают, унося гул, скрываясь в потёмках уставших улиц. Через какое-то время снова скрипит дверь. Это наши пришли, Бабаиха с Айнарой. Старуха каждый год, ровно в восемь, предваряет пасхальное богослужение чтением Деяний апостолов. Читает медленно, будто выделяет каждое слово. Свет не включаем. Робкое мерцание лампадок, да тонконогих восковых свечек, придаёт храму некоего необъяснимого духа, погружающего мысли в древние века. Изображения на иконах, в старинных одеждах, тусклый блеск священных сосудов, славянское чтение, создаёт атмосферу, отрывающую от реальности, заставляет задуматься над истиной своего бытия.
Ближе к одиннадцати, часто выходил на улицу. Украдкой смотрел на опустевшую дорогу. Вон, у поворота, показались две фигуры, с корзинками. Точно уж к ночной идут. Может к нам? Нет… Проходят мимо, даже не глядят в сторону храма. Направились к Волчьей Горе, к Богдану-раскольнику. А вон ещё кто-то одиноко, не спеша плетётся по обочине. Старушка с ребёнком. Остановилась, благоговейно перекрестилась на надвратный образ, пошла дальше в сторону Сосновки. Неужто совсем никто не придёт?
Пришли. Нина певчая, старуха Сиволапиха, да Целлофановна. Последняя привела пожилого мужчину с симпатичным, но очень застенчивым лицом, белыми, как молоко волосами и синими глазами.
-Вот, батюшка, нашла пономаря.- Сказала Целлофановна, показывая на мужчину, опустившего низко голову, при этом нервно комкая в руках вязаный картуз.- Вам же помогать кому-то нужно в алтаре. Володя любезно согласился. Там, может, когда с панихидки чего благословите, или ещё что. А так он человек бескорыстный, добрый, трудолюбивый.
Володя абсолютно ничего не смыслил в пономарском деле, для этого пришлось рассказывать ему элементарные правила поведения в святом месте, порядок служб. Больше всего его удивило то, что нельзя притрагиваться к престолу и жертвеннику, заходить за предел иконостаса лицам женского пола.
- Странно.- Говорил он, потирая лоб.
-Что же вас так удивляет?- Говорю ему.
-Вы говорите престол, там, антиминс, жертвенник, касаться нельзя. Вероятно, я грех сделал большой…
-Не пойму я вас, Володя, о чём вы говорите?
-Так летом этим, бабы наши побелку в церкви затеяли. Кругом освежили всё, а сюда бояться зайти, нельзя, говорят, вот как вы сейчас. Ко мне пришли, мол, ты мужчина, помоги нам. Ну, когда я отказывал в помощи? Хорошо, говорю, пойдёмте. Они ведро извести мне загасили, щётку сделали и вперёд. Я что низом, прошёлся быстренько. А потолок не достану. Сам я невысокий, со стула, гляжу, тоже не дотянусь. Пришлось вот престол ваш этот подставлять, чтоб потолки побелить. Мы его с Целлофановной переставляли, больше некому. Он лёгонький такой, удобный. За полчаса всё побелили.
-Вы его что, как стремянку использовали? И в пономарке, тоже на него залазили?
-Ну да…
-Стало быть, тягали, совали, как хотели.
-Вы не думайте, Евангелие, крест, покрывала я всё поснимал. Понимаю же, нельзя по ним топтаться, та й неудобно ж было стоять… Что, это плохо сильно, да?
- Эх-хе-хе… Ну, как вам сказать…- Да и что говорить? Виноват, казался не он, а та безответственность и бесхозность, в которой находился храм, оставшись без священника, добрых, ответственных прихожан.
Дождавшись назначенного часа, я вышел к клиросу. Людей совсем не было. Всё те же, разве что пришло пару старушек и молоденькая девочка, с виду видно, что церковная. Она стояла у самого входа, не шевелясь, изредка поправляя белую косынку, непослушно сползавшую с головы.
-Гляжу, Целлофановна Плейшнерра привела,- подбежала ко мне Бабаиха, ярко улыбаясь от торжественного возбуждения,- он мужик хороший, безотказный, постарайтесь его приобщить. У него лошадь, мож что привезти, съездить куда, тоже немаловажно.
-М-да. Не можете вы нормально людей называть, баба Оля. Клички, прозвища. Ну как на зоне право.
-Ох, батюшка, ну привыкли мы так. Я не знаю, как и звать его. Все так зовут Плейшнерр, Плейшнерр. Он ведь сам немец. Родители его с германии. Уж не ведаю, как оказались тут. Отец инженером работал на ТЭС, а мать учительницей. Вообще его это… э-э, Вильгельмом зовут, кажись. Такое разве вымолвишь.
-Хм… Потому и Володя, видимо.
-Наверное. Только, вот столько помню, его Плейшнерром называли.
-Ладно, чего уж там. Пусть будет Плейшнерр. А нам пора службу начинать.
Первая пасхальная служба на Покровском приходе запомнилась на всю жизнь. Нет, ничего особенного такого в ней не было. Только вот заговорят о пасхе, а мне сразу та ночь видится, все те многозначительные события. Прохладно тогда было, даже морозец прихвачивал. Небо ясное-ясное, звёзды крошевом рассыпались, мигают, искрятся. Человек десять нас, вышли перед храмовые двери. Место такое, что крестный ход особо не сделаешь. Так мы на месте пропели: «Воскресение Твое, Христе Спасе»… Слышу, на Волчьей Горе колокола затрезвонили, громко так, размашисто. Им за вторили Сосновские, почти неслышно, настойчиво пробиваясь сквозь дремучий лес, будоража ночную гладь. Наш пожарный колокол тоже забился в восторге грядущего торжества. Христос Воскрес! А душа моя тоскует, рвётся от обиды. Почему же храм наш пустой, в такой то праздник?
Несмотря на все старания, богослужение проходило тяжело и не слаженно. Девчата старались, но от того звучания, которое хотелось бы слышать добиться не могли. Не знакомые тексты, своеобразные напевы, частые паузы с заминками и ошибками, превращали утреннюю в сплошную нервотрёпку. Уже в конце литургии, подошло ещё несколько человек, стали собираться во дворе для освящения немногие селяне. Если быть объективным, то праздник пасхи в нашем храме прошёл довольно вяло и уныло. Слышался некоторый ропот, недовольства. Права казалась Бабаиха, людям нужно шоу, видимость. Что ж и такое тоже жизнь.
После освящения пасок, парам десятков человек, вдруг душу охватило необъяснимое чувство. Стало так спокойно, легко, видимо благодать Господня, в этот день касается каждого сердца, чтоб не тосковала, не унывала всякая плоть. Все плохие мысли вмиг отошли, растворились, и сердце забилось радостным трепетом: Христос Воскресе, Воистину Воскресе. Казалось, это только я видел в нашем бдении какие-то недостатки. Бабаиха просто дышала восторгом. Она бегала по храму, протирая грязные места на полу, что-то про себя напевала, молилась. Алина с Айнарой дурачились крашенками: ударяя их, друг о дружку, искоса поглядывая в мою сторону, не буду ли ругаться. Нина так та вообще сияла, от радости ярче летнего солнца. Но, больше всех удивил Плейшнерр. Он пожал мне руку, за что-то поблагодарил, сказав, что сегодня была самая лучшая служба, которую он мог где-либо слушать. Я понял одно- эти простые люди, способны чувствовать душой. Они радуются тому что переживает их внутренний мир, не заморачиваясь на отдельных неудачных эпизодах, мелких оплошностях. Не важно, сколько людей посетило пасхальную службу, важно то что мы вместе, мы стремимся; стараемся славить Господа так, как позволяют нам наши силы и возможности.
Несмотря на усталость, спать совершенно не хотелось. Подремав пару часов, как и условились вчера, поехали на Святую гору. Нельзя найти слов, чтоб описать, как преобразилась природа в этот светлый день. Ещё только вчера, погода пугала сыростью, заморозками, осадками. Нагоняла тоску затяжной весны, морозная свежесть по утрам. Теперь ласковое тепло нежило землю, заставляя пробуждаться от зимнего сна. Чудесно играло пасхальное солнце, привлекая внимание, самого равнодушного прохожего, синицы в разных уголках посёлка возглашали приход ясных деньков, в вышине возвращались домой дикие гуси. Посёлок пугал непривычной тишиной. Жители, отдыхали, умаявшись ранним подъёмом в храм, лишь редкий прохожий попадался на дороге, вяло, неторопливо плетясь по блестящему асфальту.
Голодному человеку всегда кажется, что он способен скушать неистовую дюжину харчей, да ещё после затяжного Великого поста. Вот и сейчас, багажник нашего автомобиля доверху был набит всевозможной едой. Бабаиха утверждала, что на природе аппетит особенно хорош, мол, организмы у нас молодые и всё такое. Только, лично меня, привлекала легенда о колокольном звоне на пасху, который якобы исходит из-под земли.
-Многие слышали.- Утверждала Бабаиха.- Соседка моя, Яшка Лысый с Сосновки, Лесавета продавщица. И что характерно, только на пасху, будто в глубине недр трезвон праздничный. Как тут не верить.
Долго мы пробирались по рыхлым лесным дорожкам, ухабам, засыпанным листвой тропам. Машину у склона оставили. Сами устремились за Бабаихой, по ребячьи виляющей кругом сохатых кустарников, указывая путь. То тут, то там чернели пугающие развалины старинных зданий, рыхлые насыпи позеленевшей глины, корявые ветки причудливых растений. Местечко, признаться честно, было ещё то.
-А там вон,- Бабаиха показала на вытоптанную ухабистую дорожку,- вход в пещеры.
-Там где монастырские сокровища?- С сарказмом уточнил я.
-Можете смеяться.- Обиделась старушка.- Только не врут люди. И сон мне снился, что церковь у нас в посёлке новая будет и Господь откроет, где монахи схоронили своё добро.
Я ещё раз глянул на дорожку, ведущую к пещерам, тут же почувствовав, как мной овладевает неистовое любопытство. Вдруг правда, отыщем мы эти монастырские богатства: книги, сосуды. Вот здорово было бы. Потом сам себе улыбаюсь- лёгких путей решил отыскать. Местные перелопатили тут каждую щель вдоль и в поперёк. Хотя… Бывают же чудеса в жизни. Ну, почему бы и нет.
Весенний лес просто дышал свежестью. Ковёр жухлой, прошлогодней листвы украшали хрупкие головки белых подснежников, зелёные листочки молодого ряста, вялые валежники. Солнечные лучи неуклюже путались в размашистых лапах голых клёнов, осин, громадных дубовых деревьев, изредка ослепляя, или скользя по щекам, заставляя щурить глаза. Как же здесь было чудесно. Словно неведомый мир, древняя сказка выглядел этот пустынный уголок.
Девчонки, с присущей им игривой весёлостью, принялись бегать по горе, бросая друг в друга комки листьев, нарушая тишину звонким смехом и визгом. Бабаиха аккуратно раскладывала трапезу, изредка поглядывая на шалость Айнары с Алиной, смущённо прятала улыбку, мотая головой, при этом что-то бормоча жадно вдыхая лесной воздух.
Отслужив пасхальный молебен, по жесткому настоянию Бабаихи, мы уселись кушать. Ах, что это была за трапеза. После долгого, добросовестного воздержания, пасхальная еда казалась просто неописуемо чудесна. Невольно жалеешь тех людей, которые не знают умеренности в пищи, не соблюдают пост. Если бы только они могли знать, чего себя лишают, смешивая яства, объедаясь без сытости, увлекаясь прелестью модных изысканных рецептов. Блюдо Айнары пошло, как говорится, на ура. Глядя, как мы уплетаем незатейливую стряпню, женщина принялась рассказывать его состав, при этом сокрушаясь, что отсутствуют в нём некоторые компоненты, достать какие в нашей местности невозможно. Бабка Бабаиха, немного захмелев от наливки собственного приготовления, время от времени поднимала палец вверх, заставляя всех замолчать. Она наклонялась к земле, минуту прислушивалась, затем сокрушённо вздыхала бормоча:
-Опять показалось.
Мы понимали, что старушка грезит услышать тот самый подземный колокольный звон, о чём ей восхищённо рассказывали селяне. Мы и сами б не прочь стать свидетелями такого чуда. Только вот к несчастью ничего кроме редкого пересвиста птиц, да кряхтения старого клёна, под которым мы расположились, никаких звуков наш слух не улавливал. Может не достойны были мы слышать звон, может не в такой праздной обстановке такое случается, короче говоря, нас ожидало разочарование.
Меня, если честно, больше привлекали пещеры. Какая-то таинственность и неведомая притязательность манила к извилистым ухабам крутого склона. Не сказав ни слова, я отправился в ту сторону, где по словам бабки Бабаихи, должен был располагаться вход. Заросшая тропинка петляла сквозь овраги, проваливаясь промеж глиняных насыпей и разрушенных строений, то вдруг выныривая на лысоватую поверхность горы, игриво сужаясь, или раскидываясь до уровня дорожки. Подняв с земли облезлую ветку, я наотмашь подсекал сухие заросли чертополоха, мешавшего проходу, и так этим увлёкся, что совершенно не заметил выросшую, словно неоткуда, фигуру молодой женщины. Она стояла не шевелясь, неподалёку рассыпавшейся кирпичной кучи, босая в одном льняном платье, обхватив себя руками, видимо от холода. Её взгляд веял муторным холодом, от чего становилось не по себе. Тогда, я помню, сильно растерялся. Язык словно замер, не давая проронить ни слова, ноги вдруг задеревенели, а тело пронзила какая-то электрическая дрожь. Я нелепо кивнул головой, оглядываясь на все стороны, и проговорил автоматически:
-З-здравствуйте. Христос Воскресе!!
Ничего на это не ответив, женщина, осторожно ступая по острым зубьям трухлого кирпича, стала спускаться ко мне, всё так же обхватив себя руками, не отрывая от меня леденящего взгляда. Она выглядела просто великолепно в своей грации, утончённости фигуры, идеально сочетающую в себе абсолютно каждую часть тела.
-Господи Иисусе…Помилуй меня.- Прошептал я, чувствуя, как некий ужас пленяет душу с каждым шагом непонятной особы.
Тогда она показалась мне вовсе не человеком, а химерой, демоном, если хотите даже сказочным существом.
Поравнявшись со мной, женщина остановилась в метрах трёх . Мне показалось, что она какого-то исполинского роста, бледная, словно кукольная. Карие глаза, не смотря на свою равнодушную прохладу, искрились блеском пасхального солнца. Они жутковато сочетались с густыми, белокурыми волосами, прядью укрывавшими её шею, охватывая узкие плечи. Лицо незнакомки дышало свежестью и эдакой неестественной отроческой молодостью. Я сейчас не могу это объяснить, но тогда всё в ней пугало, как-то настораживало. В голове вдруг мелькнула мысль: это, вероятно Алиса. Та самая Белая ведьма, о коей рассказывал отец Георгий. Он говорил, что она обладает необъяснимой, мистической силой, ходит полностью обнаженной. Я уже готов был в это поверить. А на счёт наготы, так холодно ещё. Она ж тоже человек. Вон как скулы сводит, совсем окоченела.
-Вам бы чая горячего.- Неожиданно для себя произнёс я.
Эти слова немного вернули в сознание, а ведьму эту, как будто тряхнули. Она слегка вздрогнула, глаза её расширились, холод из них ушёл, а муторность вмиг растворилась. Теперь я видел перед собой лишь озябшую, прекрасную женщину.
-Пойдёмте к нам,- продолжил я,- у нас там костёр, трапеза. Пойдёмте, покушаете ради праздника, согреетесь.
Не знаю почему, но мои слова буквально ошеломили Алису. На лице появилось недоумение, оно покрылось багровыми пятнами, запечатлев сокрушающий оттенок неописуемой эмоции. Что-то, возможно, не срослось у неё, раз последовала такая реакция, которую нельзя было скрыть из-за выражения её лица. Зачем-то она явилась мне, что ей было нужно? Эти вопросы, настойчиво терзавшие сознание, с огромным трудом удавалось вытеснить со своей головы.
-Ну же…Пойдёмте!- Снова повторил я, сам не понимая зачем это делаю.
Ведьма, ещё немного постояла, размышляя как ей поступить, потом укутала шею тоненьким шарфиком, нагнула голову, протянув мне руку. Все действия таинственной женщина, не подлежали логике, наоборот путали, вводили в недоумение. Взяв её руку, как она того хотела, я ощутил ледяной холод, одеревенение ладони и пальцев. Она слегка дрожала, безнадёжно пытаясь это скрыть. Не помню, что я плёл ей, когда мы шли к нашим, только Алиса не проронила ни слова, лишь изредка покашливая, да шморгая простуженным носом.
-Господи! Святые угодники!!- Вскрикнула Бабаиха, увидев как мы с Алисой идём к нашему костру, с кипящей в котелке водой.
Айнара так же соскочила с места, наспех перекрестилась, спрятавшись за спину Алины удивлённо с нарастающей улыбкой спокойно наблюдавшей за всем происходящим.
-Отец, батюшка!- Истерично замахала руками старушка, устремившись к нам на встречу.- Куда вы её тащите к святой трапезе?! Вы хоть представляете, кто это такой? Где вы только её надыбали!!
-Ох, баба Оля, да что Вы в самом- то деле?! Замёрз человек. Чая вам жалко, да куска хлеба?- Говорю ей.
-Не жалко, знаете же, что не жалко.- Прямо кричит старушка.- Дак ведь ведьма она! Ишь, бесстыжая, вырядилась. Бей тебя сила Божия! В такой День Святой, нынче сила вражья беспомощна перед Воскресением Господним!!
Бабка Бабаиха неистовствовала от досады, поливая Алису бранными словами, махая кулаками, словно ещё мгновение и набросится на нее. Но та не обращала на это никакого внимания. Она подсела до костра, протянув руки к танцующим языкам, жадно пожирающим трухлые полена. Алина подала ей чашку кипятка с заваркой, усевшись рядом, с любопытством рассматривая необычную гостью. Я плохо помню тот момент. Словно вязкий туман замутил память, оставив в сознании лишь яркие события. Алиса выглядела до удивления спокойной, словно обидные слова не трогали её, летели куда-то мимо, не касаясь, не задевая. Отпив немного чая, Белая ведьма вылила остальное на землю, равнодушно бросила в огонь несколько веток, не говоря ни слова, стала уходить. Не знаю зачем, я тогда проводил её к извилистому склону, где мы встретились, говоря какие-то глупости, извиняясь за поведение бабки Бабаихи. Она всё так же молчала, осторожно ступая по жухлой листве, обхватив себя руками, и вдруг резко обернувшись, произнесла:
-Спасибо, за тёплый чай, спасибо за вашу доброту…- Голос Алисы звучал тихо, как-то даже устало. Она немного помолчала, глядя на меня, и в тот же миг где-то далека, будто я совершенно не существую, затем добавила, уже громче.- Зачем ты сюда приехал? Ты мог бы многого добиться в своей жизни, многое сделать, быть богатым и знаменитым. Вместо этого, выбрал бесславный путь убожества, да скорби. Многие беды ждут тебя здесь, лишения, слёзы. Страшное горе случится с тобой, да такое, что выдержать человеку, порой, не под силу. Если не сломаешься, если превозможешь всё, награда ждёт великая. Найдёшь, что искал, сделаешь, что хотел. А главное, веры своей не теряй. Над пропастью стоять будешь, упадёшь слишком низко, да слишком больно, в смерти в руках уже окажешься. Но и тогда помни, кто ты, зачем ты выбрал этот путь.
-Не верю я ни одному твоему слову.- Выслушав Алису, сказал я.- Ты одержима демоном, все сказанное его мерзкая ложь.
Та еле заметно ухмыльнулась, саркастически помахав головой. Нагнув низко голову, словно кланяясь мне, поправила волосы, распавшиеся по лицу, добавила:
-Я ж не заставляю верить. Сам увидишь.
-А зачем ты мне это сказала?
[$CUT$ ?]-Не знаю…Так судьбе угодно.
Я уходил с каким-то двояким чувством. С одной стороны, хорошо понимал, что не стояло доверять услышанному из уст прорицательницы, с другой же, меня больно задели её слова, и я никак не мог выкинуть их из головы.
- Судьба нас ещё сведёт!- Послышался мне вдогонку тихий голос Алисы.
А я убегал, мчался прочь с того места, борясь с гнетущими помыслами, вызывающими тревогу.
Светлая седмица радовала нежностью тепла, ворвавшейся весны, наполняла сердце незримой торжественностью. Наш посёлок совершенно преобразился цветущими деревьями, молодой сочной травой, разноликим убранством дворов и огородов.
Переглядів: 655 | Додав: Master_Lee | Рейтинг: 0.0/0